Болезни заразны. Микробы, путешествуя от человека к человеку, бродят повсюду, не уважая никого, пока их не остановят противобактериальные средства или антибиотики.

   Аберрации тоже заразны. Как и микробы, они никого не уважают и переходят от одного к другому, от родителей к детям, никого не щадя, пока их не остановит Дианетика.

   Люди издавна считали, что безумия существуют генетически, и легко заметить, что дети аберрированных родителей нередко сами были аберрированными. Существует генетическое сумасшествие, но оно ограничено случаями действительного отсутствия частей мозга. Очень небольшой процент сумасшествий относится к этим категориям, и их проявлением становится тупоумие и плохая координация движений. Здесь нет других аберрирующих свойств (люди получают инграммы, которые усложняют их кейсы).

   Заразность аберрации не нуждается в долгих объяснениях. Из Дианетики известно, что только различные моменты «бессознательности», короткие или длинные, более или менее глубокие, могут содержать инграммы. Когда человек «теряет сознание», окружающие реагируют на это в соответствии со своими инграммами; фактически, «бессознательность» обычно вызвана чьей-то драматизацией. Клир тогда может быть введен в состояние «беспамятства» аберрированным человеком, который драматизирует свою инграмму, и драматизация в свою очередь войдет как инграмма в клира.

   Механизм этого очень прост. Аберрированные люди под влиянием стресса драматизируют инграммы. Такая драматизация может травмировать другого человека и ввести его в состояние «бессознательности». Человек «без сознания» получает драматизацию как инграмму.

   Это не единственный способ распространения аберрации. Больные, лежащие под наркозом на операционных столах, находятся под воздействием более или менее аберрированного разговора окружающих. Этот разговор в виде инграммы входит в человека, находящегося «без сознания». То же происходит при несчастных случаях: неожиданность и серьезность происходящего может возбудить людей до такого состояния, что они начинают драматизировать, и человек, если он находится «без сознания» из-за случившейся травмы, получает инграмму.

   Аберрированные, родители непременно передадут свои инграммы детям. Папа и мама, находясь возле больного ребенка, драматизируют собственные инграммы и передают их так же, как передаются микробы. Это не значит, что реактивный банк ребенка целиком состоит из инграмм родителей, ведь существует много внешних воздействий на семью, которые могут войти в ребенка, когда он «без сознания». Это также не значит, что ребенок будет реагировать таким же образом на те же инграммы, что и родители: ребенок – это личность со своим характером, свободой выбора и собственным поведением. Но это значит, что невозможно представить, что аберрированные родители так или иначе не сделают своего ребенка аберрированным.

   Недостаточная информация и неправильные представления в культуре общества становятся инграммами, ведь не все, что окружает человека «без сознания», есть драматизация. Если бы общество поверило, что проказой могут заболеть люди, употреблявшие рыбу, то эти ошибочные данные нашли бы путь в инграммы, и, в конце концов, кто-нибудь, съевши рыбу на обед, заболел бы чем-то, похожим на проказу.

   Примитивные общества, находясь под сильным воздействием природы, подвергается травмам гораздо чаще, чем цивилизованные, и заполнены ошибочной информацией. Уровень развития медицины и методы лечения психических заболеваний находятся на очень аберрирующем уровне. Количество инграмм у зулу^[1] могло бы поразить воображение. Если бы представителя племени удалось вывести из рестимулирующего района и обучить английскому, он смог бы избежать действия большей части своего реактивного банка; но в среде своего обитания зулус находится вне психбольницы только потому, что для его племени не строили сумасшедших домов. Эта здравая оценка основана на лучшем опыте, чем тот, что обычно доступен людям, которые основывают свои выводы о «современном человеке» на изучении примитивных рас, которые более аберрированны, чем цивилизованные. Дикие нравы, примитивность суждений, болезненность происходят от реактивных моделей поведения, а не от врожденных черт характера. Сравнение одного набора аберрированных людей с другим вряд ли даст нужные данные. И заразность аберрации, которая более сильна в примитивных племенах, и неверность информации, основанной на суевериях в инграммах таких племен – то и другое приводит нас к выводу, основанному на наблюдениях на месте, который подтверждается действительностью.

   Заразность аберрации легко изучить в процессе клиринга любого пре-клира, чьи родители часто конфликтовали. Мать, например, могла быть сравнительно неаберрированной первое время после замужества. Если женщину избивает муж, который драматизирует свою инграмму, она начнет заражаться его аберрациями и накапливать их как часть своей реактивной модели поведения. Это особенно заметно, когда кто-то проводит клиринг человека, зачатого до или вскоре после женитьбы родителей. Отец может начать с какой-то определенной драматизации, в которую входит избиение жены. Все, что он произносит при этом, производит определенный эффект на жену и, если она не очень уравновешена, то она тоже займется драматизацией. Когда родится ребенок, мать будет драматизировать и на нем, держа его таким образом в постоянной рестимуляции.

   Роды – это одна из самых примечательных инграмм с точки зрения заразности. Мать и ребенок получают одинаковую инграмму, которая отличается только местом расположения боли и глубиной «бессознательности». Все, чти доктора, сестры и другие люди говорили матери во время родов и сразу после них, записывается в реактивном банке, создавая идентичные инграммы у матери и ребенка.

   Эти инграммы обладают значительной разрушительной силой, которая проявляется по-разному. Голос матери может рестимулировать инграмму рождения в ребенке, а она может рестимулировать инграмму родов в матери. Таким образом, они взаимно рестимулируются. Ввиду того, что остальные рестимуляторы у них тоже общие, возникающие впоследствии жизненные ситуации заставляют их страдать от инграмм одновременно. Если во время родов неожиданно захлопывается оконная форточка, то этот звук может стать причиной драматизаций обоих одновременно, вызывая такие эмоции, как враждебность или апатию.

   Если врач зол или в отчаянии, эмоциональный тон родов может вызвать серьезные осложнения. И вообще, если доктор разговаривает, его слова воспринимаются в полном, реактивном значении и матерью, и ребенком.

   Были клированы много кейсов там, где и мать и ребенок доступны для обследований. Один из таких кейсов обнаружил (как услышал ребенок во время клиринга), что его мать говорила со стоном: «Мне так стыдно, мне так стыдно». Ребенок страдал неврозом стыда. Когда мать прошла через клиринг, выяснилось, что ее мать во время родов причитала: «Мне так стыдно, так стыдно». Можно предположить, что эта зараза существовала со времен, когда фараон Хеопс^[2] строил свою пирамиду.

   Заразность аберрации крайне опасна для широких слоев общества и становится серьезным фактором, влияющим на здоровье этого общества.

   Существуют социальные аберрации, и общество ведет себя так же, как отдельный организм. Общество растет и умирает, как и организм, только состоит оно не из клеток, а из людей. Когда глава общества причиняет боль отдельному члену общества, открывается заразный источник аберрации. Возражения против телесных наказаний не просто гуманны, они также имеют практическое значение. Общество, практикующее любого рода наказания своих сограждан, разносит заразность аберрации. Общество обладает социальной инграммой размером– с само общество, которая утверждает, что наказание необходимо. Его осуществляют. Заполняются тюрьмы и психушки. И в один прекрасный день часть общества, загнанная в первую зону шкалы тонов вольным обращением правительства с инграммами этих людей, восстает и свергает правительство. И формируется новый набор аберраций из жестокости, сопровождающей разрушение. Насильственные революции никогда не побеждают, так как они начинают новый цикл аберрации.

   Общество, заполненное аберрированными людьми, может склоняться к необходимости наказания. Ему представляется, что не существует других средств воздействия, кроме наказания. Исправление антиобщественного поведения социальных групп совсем не праздный интерес для правительства, которое практикует систему телесных наказаний; добавление их к продолжающимся аберрациям прошлого подавляет потенциал выживания данного правительства и, в конце концов, становится причиной его падения. После падения многих подобных правительств их народы тоже исчезают с лица Земли.

   Заразность аберрации наиболее сильно проявляется в периоды социального сумасшествия под названием «война». Войны никогда не разрешают проблем, развязавших их. Борьба за то, чтобы спасти мир для демократии или от конфуцианства^[3] неизменно заканчивается поражением всех. Войны в прошлом ассоциировались с соревнованием, и существовала вера (основывавшаяся на весьма зыбкой логике), что войны необходимы.

   Общество, которое вступает в войну, чтобы решить свои проблемы, только уменьшает собственный потенциал выживания. Ни одному правительству не удавалось вступить в войну без того, чтобы не ограничить свободу людей. Конечный результат – апатия верховных жрецов, когда только суеверие может объединить остатки обезумевших людей. Это видно из истории. Демократическое государство, занимаясь войнами, обязательно теряет часть своих демократических прав. В конце концов к власти приходит диктатор и общество управляется с помощью единственной инграммы. Диктатор, принуждая людей к повиновению, своими действиями против меньшинств увеличивает аберрацию. Восстание следует за восстанием. Жрецы процветают. Но апатия – не за горами. А за ней приходит смерть. Так с исторической арены ушли Греция, Рим. Так уходит Англия. Так уходит Россия. Так уходит Америка, а с ней все человечество.

   Правление при помощи силы нарушает закон аффинити, так как насилие порождает насилие. Управление при помощи силы снижает селф-детерминизм отдельных людей и, соответственно, селф-детерминизм общества в целом. Заразность аберрации распространяется со скоростью лесного пожара. Инграммы порождают инграммы. И если этот «штопор» не остановят другие народы и смешанные расы, которые избегают своего аберрирующего окружения, или цикл заразности не будет прерван клирингом, раса может дойти до конца цикла – нулевой зоны.

   Раса настолько могущественна, насколько селф-детерминированы ее отдельные члены.

   В более мелкой сфере семьи, как и на международной арене, заразность аберрации преграждает путь оптимальному выживанию.

   Селф-детерминизм – единственный способ построить компьютер, который давал бы правильные ответы. Продолжая нажимать «семерку» в карманном калькуляторе, мы заставляем его выдавать неправильные ответы. Внесение готовых, не подлежащих обдумыванию ответов в ум любого человека заставит и самого его давать неправильные ответы. Выживание зависит от правильности ответов. Инграммы входят извне в скрытую область, расположенную глубже, чем рациональное мышление, и мешают получению рациональных ответов. Это внешний детерминизм. Любая помеха селф-детерминизму ведет к неправильным расчетам.

   Так как клиры любят сотрудничество, общество клиров тоже ведет к сотрудничеству. Таковое может быть идиллией, утопией, сном, а может стать и явью. В семье клиров царят явные гармония и сотрудничество. Клир в состоянии распознать самый лучший вывод, когда он его видит. Клира не нужно заставлять подчиняться или помогать общему делу. Если его действительно заставить подчиняться, не считаясь с его мнением, его селф-детерминизм нарушен до такой степени, что он не в состоянии больше получать правильные ответы. Общество, действуя столь неосмотрительно, наказывало бы себя, снизив способность клира думать и действовать рационально. Клира можно заставить только двумя способами: давать ему инграммы и напустить на него нейрохирурга. Клира не нужно заставлять, так как, если работа достаточно важная с точки зрения нужд общества, он определенно будет ее делать в соответствии со своим интеллектом и как можно лучше. Еще никто никогда не видел человека, который делал бы работу хорошо из-под палки. Также никто не видел угнетенное общество, которое победило бы другое – богатое и свободное.

   Семья, существующая по принципу «глава семьи – бог», где кого-то нужно безоговорочно слушаться, всегда несчастлива. Она может быть богатой – да, обладающей материальными ценностями – да, но это поверхностный успех, и выживание семьи – лишь видимость.

   Группы, которые заставляют что-то делать, менее эффективны, чем свободные, добровольно работающие на общее благо. Но любая группа, в которой есть аберрированные члены, скорее всего станет целиком аберрированной из-за заразности аберрации. Попытка обуздать аберрированных членов группы неизбежно ограничивает всю группу, а затем ведет ко все большему и большему ограничению.

   Клирование одного члена семьи недостаточно для разрешения проблем всей семьи. Если муж аберрирован, он так или иначе аберрирует или рестимулирует жену и детей, тем или иным способом, даже без применения физической силы. Родители навязывают свои аберрации детям, которые, будучи потенциально селф-детерминироваными, восстают против этого и еще больше и больше способствуют аберрации родителей. Так как аберрации заразны, они становятся общими для всей семьи. Тогда ее счастье серьезно подорвано.

   Телесные наказания детей – серьезная проблема, группы, принуждаемой к таким действиям. Если кто-то в этом сомневается, займитесь поисками источника плохого поведения детей, и вам многое станет ясно.

   Аберрированный ребенок, может быть, и не имеет инграмм, которые полностью кий-ин. Он может дожить до своей женитьбы и до рождения собственных детей или до беременности своей жены, чтобы получить достаточное количество рестимуляторов, и неожиданно превратиться в то, что люди называют «взрослым человеком», слепого к красоте мира и обремененного заботами. Аберрированный ребенок склонен к драматизации. Ребенок находится в неудачном положении, у него есть два очень мощных рестимулятора: отец и мать, которые властвуют над ним физически. Они для малыша – гиганты. Он – пигмей. И он полностью зависит от взрослых в отношении еды, одежды и пристанища. Тот, кто с апломбом рассуждает о «детских страхах», пусть посмотрит на ингранмный фон большинства детей.

   Ребенок, к несчастью, вынужден приникать драматизации от своих родителей. Исключительно замечательное зрелище представляет ребенок-клир: он – человек! Одна аффинити может провести его сквозь любые неприятности. Испорченный ребенок – тот, с решениями которого никогда не считались, тот у кого украдена независимость. Ласка не может испортить ребенка в той же степени, в какой ведро бензина не в состоянии погасить солнце.

   Начало и конец «детской психологии» заключаются в том, что ребенок – это человек, он имеет право на чувство собственного достоинства и селф-детерминизм. Ребенок аберрированных родителей – проблема, вызванная заразностью аберрации и тем, что ему отказано в праве драматизировать или противоречить. Чудо заключается не в том, что дети – это проблема, а в том, что они действуют нормально, потому что из-за заразности, наказании и запрета селф-детерминизма современным детям отказано во всем, что необходимо для создания рациональной жизни. А ведь они – будущая семья и будущая раса.

   Перед вами не диссертация о политике или о детях, а глава о заразности аберрации. Дианетика охватывает человеческое мышление, а это – широкое поле деятельности. Когда мы видим потенциал механизма заражения, невольно возникает уважение к врожденной стабильности человека. Никакой «дикий зверь» с врожденными «антисоциальными тенденциями»^[4] не смог бы построить Ниневию^[5] или дамбу под Болдером. Неся на плечах механизм заразности аберраций, подобно Синдбаду, который носил Старика с Моря^[6] мы все же прошли далеко. Теперь, когда мы знаем об этом механизме, возможно, мы действительно достигнем звезд.