Л. Рон Хаббард Лекция Путь к Истине
Возьмете ли вы мертвую материю, мир насекомых, лишайников, моха, человека — совершенно неважно — и вы на самом деле смотрите на одну и ту же накопительную структуру, основанную на определенных намерениях и устремлениях. Весь мир химии можно проанализировать заново на основании предмета постулатов и намерений. То же можно сделать и в мире физики.
Вместо того, чтобы сидеть и размышлять над тем, сколько “микроджильтов” необходимо ввести в Ом, электронщик мог бы лучшим образом потратить свое время, если бы действительно захотел добиться прогресса, постаравшись проанализировать структуру намерения, которое лежит в основе и создает определенный образец поведения энергии. Что это? И если бы он мог понять это, он понял бы электричество. Однако он избегает этой своей обязанности по той простой причине, что самое первое утверждение, которое ему сообщают, когда он приходит в свой политехнический институт или вступает в группу бойскаутов — неважно, где он впервые собирает свой электрический приборчик, — самый первый постулат в отношении электричества: “Никто не знает, что такое электричество”.
И это говорится ему с таким видом, будто это имеет какой-то смысл. Просто замечательно. Фактически, это утверждение известно каждому, но что в нем сказано? Проанализируйте, что в нем сказано. Было сделано замечание. Но сказано не было ничего. Просто что-то было отмечено. Не было даже приведено никакой причины того, почему это должно быть так, и никто не должен этого знать; вам не было сказано, что это невозможно.
Просто было сказано, что никто об этом ничего не знает. Само собой, если все готовы согласиться с тем, что все кругом идиоты, то и пускай.
Это самое ненормальное из всех встречавшихся мне утверждение: “Никто не знает, что такое электричество”. Я могу себе вообразить, что сегодня это преподается таким же образом на японском; могу себе вообразить, что это преподается таким же образом на шведском, немецком, французском, итальянском, не говоря уже об английском. Скоро то же самое начнут преподавать на африканерском, гана-нейском, или как там называется их местный язык. Я прямо это слышу: “Итак, эта штука может сделать щелк, трах и бах — это можно видеть, понимаете, щелк, трах и бах. И первое, что вам следует знать в отношении этого, это что никто не знает, что это такое”.
Это является эффективным способом предотвратить вступление кого-либо на путь к истине; это просто загоняет человека в камеру, где его можно бить шоком, взрывать, рвать на части, где ему можно посадить батареи, где он выйдет однажды холодным утром, попытается завести свою машину и не сможет. Прямые и непосредственные результаты этого утверждения окружают нас повсюду в нашем повседневном мире.
Это не такой путь, по которому просто никто не ходил до сих пор; это путь, который нарочно блокируют. Все по умолчанию считают само собой разумеющимся, что по этому пути просто невозможно идти. Это самое дикое из всего, что мне когда-либо встречалось! Однако в течение долгого времени люди говорили друг другу о том, что обнаружить путь к истине невозможно.
И единственная причина того, почему я на самом деле высмеивал Иммануила Канта — это совершеннейшая дикость его предпосылок. Я даже использовал какое-то извлечение из его работ — к моему собственному стыду, я должен это признать — это очень приятный способ объяснения. Вы говорите кому-то: “Вам нет необходимости знать — просто начните работать с этим предметом, просмотрите его и получите какой-то результат — вам не нужно понимать всего в полном объеме, прежде чем вы сможете работать с ним”. Понимаете, другими словами, вам нет необходимости проходить весь путь до того, как вы начнете двигаться по нему. Так что в этом отношении понятие “непознаваемого” имеет некоторое применение.
Но Иммануил Кант использовал его не в этом смысле; он нашел совершенно другое применение. Он сказал, что есть познаваемое и есть непознаваемое; и что непознаваемое никогда и никем не будет познано. Что бы мне хотелось узнать, так это каким же образом он это обнаружил.
Тем не менее, прямо в данную минуту в университетах сидят люди, и они слушают с благоговением и восторгом эти совершенно дикие слова: что существует непознаваемое, которое никто и никогда не познает. Это действительно заплетает мозги. Это выглядит дико даже при собственно философском рассмотрении. Если нет никакого способа почувствовать это, пережить это, попасть с ним в одно время или получить хоть какие-то признаки его существования, тогда каким же это образом вы можете узнать, что оно есть, но его нельзя познать?
Я полагаю, что вы и сами отметите, что со стороны человека делаются значительные усилия — осознанные или нет — определенно, аберрированные — в плане утверждения того, что определенные пути закрыты, и что их никогда не следует открывать. “Обладать знаниями о человеческом разуме очень плохо”. И позвольте мне сказать вам кое-что — если вы живете, то вы кое-что знаете о человеческом разуме. И я скажу вам, где скрыта наибольшая опасность: в том, чтобы никогда больше ничего не открыть о нем. Вот что опасно!
И сегодня человек стоит лицом к лицу с этой опасностью. И совсем недавно, в последние несколько дней — только в последние несколько дней — чуть не произошло распространение кобальта-60 по степям России, и нечто “сделанное в Москве” (или в ее пригородах) чуть не было рассеяно и развезено по всей Америке под видом металлолома. По какой причине? Потому что так опасно узнавать что-либо о человеческом разуме.
На самом деле люди в какой-то степени осознают эту опасность, но не осознают на самом деле ее величины. Раз они знают о существовании чего-то, то не знать об этом все становится опасным. А они полагают, будто вообще ничего об этом не знают. Вот я вам могу показать самую идиотскую предпосылку в области человеческого разума.
Вот перед вами стоит малыш Джо Блоу. И вы говорите: “Ты понимаешь женщин?”.
Он говорит: “Нет конечно, черт возьми. Ни один мужик их никогда не понимал”. Он говорит: “Трудно вообразить, что у них на уме. Сегодня так, завтра эдак”.
Вы спрашиваете его жену: “Ты понимаешь что-нибудь в мужчинах?”.
Она говорит: “Да, это просто, как трубка. Всегда можно понять, что они делают. Ясно, в чем там дело. Конечно, заставить сделать их по-другому просто невозможно”.
О чем они говорят? О чем они говорят? Они говорят о знании об уме другого человека, не так ли? Об образцах поведения, так? Другими словами, они осознают наличие думания, размышления, вычисления, у других существ. Так что они уже начали идти по дороге исследования и знания человеческого ума; и останавливаться теперь опасно.
Неясно, откуда появилась эта идея, насчет того, что заниматься исследованиями истины должны только избранные единицы особо одаренных индивидуумов. Нет, это дело каждого продавца, водителя автобуса и всех остальных тоже. Они все имеют некоторые начальные знания об этом. И это было бы весьма опасно. Если они не узнают об этом больше ничего, то они тем самым рискуют стать причиной собственной смерти.
Я хочу сказать, что для вас этот факт настолько очевиден, что он даже не кажется вам каким-то волнующим. Неувеличение знания о человеческом разуме приведет к кончине. От этого помирают! Все говорят: “Да, конечно”. Понимаете, насколько это общепринято? Однако этот факт достаточно страшен. Потому что начав путь в эту сторону, они рискуют закончить полным вымиранием.
Однако давайте рассмотрим особый случай, когда группа индивидуумов решает пойти в лобовую атаку на предмет знания о человеческом разуме. Они хотят воплотить свое намерение до конца, они хотят пройти сквозь это, по этому пути, и они хотят узнать об этом все. И кто-то из них готов искать ответы справа и слева, и выкапывать их из-под земли, и все такое, и они на самом деле имеют твердое намерение продвинуться вдоль этой линии. Послушайте, чем больше они узнают, тем менее опасным оно становится.
Самое опасное исходное предположение состоит в том, что люди просто думают, и им не надо более ничего знать об этом. Это опасно! Не продвинуться с этой точки далее в направлении истины — это опасное действие.
Однако любой философ, который заявляет о том, что он, как человек, готов идти по этому пути, и то же самое можно сказать про инженера или исследователя в любой другой области — сталкивается с весьма и весьма огромной опасностью, если потом он не пройдет весь путь до конца. Так что эта опасность избирательна. Вы тоже в какой-то степени берете на свои плечи часть этой опасности.
Однако и эта область тоже изобилует ловушками, и тут есть много подозрительных вещей, потому что люди, которые там и тут выпрыгивали и говорили, что им что-то известно, довольно часто лгали. Если они притворялись, что обладают большим знанием по данному предмету, чем другие люди, то они совершали оверты. А если они просто создавали какую-то безделушку того или иного вида и никогда не продвигались далее того, а просто начинали заниматься распространением этой безделушки во всех направлениях под видом “истинной мудрости”, то они совершали оверт, состоявший в обречении, возможно, миллионов или миллиардов человеческих существ на рабство. Мне это представляется значительным овертом.
Так что нет никакой замены для прохождения этого пути. Вам придется идти по нему до конца, особенно в том случае, как мой. Вам придется поднапрячься в этом плане.
В моем уме никогда не было никаких сомнений по поводу проведения подобного изучения. В этой области я отметаю все сомнения.
Иногда я тревожился о том, не может ли на это повлиять фактор времени, потому что у нас тут есть еще один фактор, который называется “ситуация в мире”, а мне нужно несколько спокойных лет, и это иногда немного меня беспокоило.
Однако довольно легко вообразить себе это как fait accompli, свершившийся факт, потому что мы уже сделали семимильный шаг вперед и в любом случае застолбили место на том конце пути.
Однако теперь, когда вы приобретаете репутацию знающего, вы попадаете в механизм, известный как “упущенные висхолды”. И по мере того, как вы продвигаетесь по пути, отделяясь и выделяясь на фоне своих коллег, как человек особо одаренный в области знания о человеческом разуме, вы теперь попадаете в область особых проблем, которые не имеют ничего общего с реакцией или ответственностью за собственно само продвижение по пути истины. Это совсем другой вопрос. Это действие, связанное с репутацией. Люди полагают, что вы знаете истину, и для них единственная истина, которая существует — это они сами. Это истина первой динамики; их понимание истины — это их собственные аберрации, проступки и идеи по поводу правильного и неправильного поведения.
Каждый философ в той или иной степени занимался отбором идей и том, какое поведение можно считать правильным, а какое — неправильным. Особенно этим увлекались восточные философы. У западных философов этот момент отсутствует и полностью опускается. Они не уделяют особого внимания правильности поведения. Они говорят о поведенческих типах и об общественных науках, и тому подобном. Они не говорят об этнологии, для них это совершенно отвлеченная тема, которую они в лучшем случае готовы обсудить в связи с какой-нибудь расой дикарей, проживающей на берегах Бонго-Банго. Они не осознают, что этнология в равной степени применима и к расе дикарей, проживающей на берегах сорок второй улицы. Они на самом деле не слишком внимательно относятся к этому предмету. Они говорят о поведении, и думают, что этим можно и отвязаться.
Одна из причин того, что они не хотят обращать на это внимание, состоит в том, что они слепы к возможности существования точного правильного поведения. Понимаете, они говорят о поведенческом типе, но не о правильности поведения, в то время как восточные философы, стремящиеся вести народ к направлении лучшей жизни и все такое — такие как Лао-Цзы, Конфуций, особенно — эти ребята зафиксированы на идее о правильном поведении: на предмете правильного и неправильного поведения.
Кстати будет здесь упомянуть, что например в Японии, если вы отхлебнете чай не с того края блюдца, знаете, то вы просто влипли; вас подвергнут общественному остракизму. Есть другая островная страна, в которой никто и никогда не пригласит вас на обед повторно, если вы не сложите нож и вилку точным способом крест-накрест посредине тарелки. Это все правильность и неправильность поведения, и о ней судят вот такими особыми способами.
Трудность всей ситуации состоит в том, что все соображения относительно поведения, все соображения о механизме О/В в первую очередь основываются на идеях о правильном и неправильном поведении. В основе механизма О/В лежит представление о возможности существования правильного поведения. Это представление — единственное оправдание существования человечества или любой другой расы существ. Это довольно трогательная штука, если вы обратите на это внимание и призадумаетесь над этим: идея о том, что правильное поведение может существовать. Это весьма примечательно.
Конечно, правильность поведения измеряется в отношении к чему? В отношении к нравам группы, в отношении к факторам выживания, которые положены в их основу. Полинезийцы с их системами табу стремились поддержать существование весьма компактной популяции в месте, где произрастало совсем немного пищи, и, следовательно, неспособного поддерживать сверхнаселенность и так далее, и вследствие этого они изобрели систему табу, создав целый ряд эталонов правильности поведения. На самом деле, главным фактором суждения о правильности поведения является выживание.
Но дело не в том, что индивидуум действует ради самосохранения и совершает оверты ради собственного самосохранения. Это слишком прямолинейное толкование. Он совершает оверты ради выживания. Это его эталон правильности поведения, понимаете? В этом есть некая разница, если вы следите за мыслью.
