Лекция КОДЕКС ЧЕСТИ Л. Рон Хаббард
Смертная казнь не является ни этичной, ни неэтичной. Это закон, кодекс. Это дикое, неразумное усилие защитить общество, а многочисленный опыт доказывает, что это не защищает общество. И все эти доказательства обратного показывают в таком случае, что смертная казнь не является лекарством. Она не работает. Следовательно, это неэтичное управление, на самом деле, но это законное управление со стороны государства применять смертную казнь.
Грабеж – воровство – конечно же, совершенно неэтичны, а также незаконны, а также и безнравственны, потому что кража чего-то очень редко повышает выживание, даже самого вора. Забавно то, что большинство украденных вещей люди могли бы приложить усилия и иметь, если они им потребуются. Итак, это не приобретение МЭСТ; это не причина, по которой человек ворует. Это только аберрация.
Теперь, если вы отделяете, как разные слова, этику, мораль, вы начинаете видеть некоторую разумность.
Ваш несчастный, сбитый столку подросток учится в средних школах этой страны; никто ничего не рассказывает ему об этике; никто ничего не рассказывает ему о его выживании или его ответственности перед нацией или самим собой и т.д. Кто-то приходит и говорит ему, что что-то является «безнравственным» и он «не должен так делать, потому что это плохо!»
И он говорит, «Ничего себе, я выясню. Так ли это?» Они не объясняют причину. Они говорят, «Это незаконно», или, они говорят, «Это безнравственно», и это конец. Итак, он барахтается, пытаясь найти опору на протяжении своей юности. (В возрасте от 13 до 19 совершается максимальное количество преступлений в Америке, и количество подростков достигает почти максимального числа среди погибших в автомобильных авариях. Страховые компании в настоящее время – ваша страховка не действительна, если во время управления вашей машиной подросток погнул крыло или что-то еще). В результате у него нет никакого определения слова, значит, он не может думать об этом. Его не просят думать об этом; они только говорят, что «это безнравственно и это плохо». А после они говорят ему что-то очень странное, во что он, вероятно, не может поверить. Наверное, они говорят, «Ты отправишься в ад, если так сделаешь».
А он говорит, «Интересно, где находиться ад? Как вы добираетесь туда?» Другими словами, это совершенно не производит на него впечатления. И так как ему навязывают быть неразумным, он становиться неспособным уразуметь самого себя. Он ограничен чем-то, чего не может понять.
Полностью 80 процентов существующих нравственных норм являются умершими, но они все еще остаются в силе. Они потеряли всякие причины для существования, но они все еще остаются в силе. И люди признают, что они уже не являются действенными правилами поведения, и, признав, что они уже не являются действенными правилами поведения, говорят, «Зачем нам с ними что-то делать?» Но, второе что они говорят это, кто-то придет, говоря им, что с ними произойдет что-то ужасное и что они теперь безнравственны, что они перешли все границы приличного и что общество не будет иметь с ними ничего общего, потому что они нарушили 80 процентов этого нравственного кодекса, или что-то подобное. Вздор! Конечным результатом такого капризного кодекса является — сделать людей плохими, сделает их антисоциальными, поместить их по другую сторону забора.
Я могу дать вам интересные данные, например, по сексуальной нравственности. Это может быть слегка ужасным для ваших нежных ушей, но сексуальная нравственность лишь вторично появилась для сохранения наследственности и обеспечения целостности семьи и другой нонсенс. Она появилась из-за того, что одним из семи бедствий Египта была венерическая болезнь и многие люди, которые покидали Египет были изрядно развращены. И у них не было никого на улицах, со шприцом пенициллина чтобы помочь им. Не было способа излечения, кроме воздержания. Тогда старейшины семейств сказали, «Секс греховен. Нет больше секса. Женщина должна быть девственницей до свадьбы». Другими словами, «Как справиться с венерическими заболеваниями?» подходящего ответа не было, поэтому мы просто применим много запретов. И Бог помог нам, через три тысячи лет – пенициллином, ауромицином, сульфаниламидом и сульфазолом и прочим – у нас все еще остается сексуальная нравственность.
Никто не приводит доводы в пользу сексуальной безнравственности или беспорядочности, но рассказывать какой-то юной девушке, что она навсегда потеряна для человечества из-за того, что кто-то ее соблазнил, едва ли очень хорошо. А вы пойдите в высшие школы – высшие школы вашей великой, процветающей страны – просто познакомьтесь с девушками, одной за другой, и спросите их про секс. Вы узнаете, что большинство из них считают себя совершенно потерянными, плохими, совершившими что-то ужасное, что они должны скрывать весь остаток своей жизни – это лишает их связи с остальной нацией.
И все что вам необходимо, чтобы сделать людей плохими – убедить их в том, что у них больше нет достаточно чувства собственного достоинства, чтобы быть хорошими, а, им следует иметь чувство собственного достоинства, чтобы быть хорошим. И если вы сможете убедить их, что они плохие, они потеряют чувство собственного достоинство. И единственная причина, по которой кто-либо предстает перед судом здесь, в Лансинге[2] или Левенуэрт[3], в том, что они потеряли чувство собственного достоинства. Вы можете проследить любого преступника, которого вы поймаете вплоть до момента когда он стал убежденным, по своей собственной воле, что он ничтожный и нехороший. Он сам так решил.
Однажды он бежит по улице и неожиданно видит кого-то с монеткой в 10 центов или какой-то другой – и это всего лишь один из тех сумасшедших детских случаев. Итак, он сбивает с ног этого маленького ребенка чтобы забрать монетку. Он, в самом деле, собирается поиграть с ним. Далее, маленький ребенок сопротивляется ему так или иначе, и неожиданно этому парню приходит идея, что он должно быть слишком плохой, забирая монетку у маленького ребенка – что-то в этом роде. Он может даже отдать монетку, но он будет продолжать идти по улице.
Что вы получили? Есть какой-то старый случай, есть факсимиле большой боли, которая внезапно включилась в тот момент, на самом деле – некоторое факсимиле, которое сказало, что он нехороший. И вдруг он несомненно доказал сам себе, что он нехороший.
Будет ли его поведение с этого момента таким, что он никогда не будет забирать деньги у маленьких детей? Нет. Он безусловно нехороший; он более не может доверять себе. Он ничтожный, и для этого индивидуума бесполезно, сейчас, в дальнейшем, беспокоиться о собственной честности. И когда вы получаете индивидуума в таком положении, он, соответственно, преступник. Вот, не забавно ли это? Все что он теряет – свое достоинство. И это все, что вы можете потерять, ваше достоинство и веру в свое существование. Когда это потеряно полностью, индивидуум – сделан.
Итак, случается так, что обратный эффект большинства лицемерия о нравственности создает преступников. Если бы люди смогли прекратить это хотя бы немного, вы, возможно бы получили человека, определяющего намерение и находящегося в достаточно хорошем состоянии по отношению к своему сотоварищу.
